| |
Усатов Евгений Кузьмич.
Он из тех добровольцев, что со школьной
скамьи ушли на фронт. Только в жизни было все гораздо более
прозаично, чем в кино о выпускниках 1941 года. Последним
экзаменом в школе сдавали географию, а выпускной не успели
отпраздновать, вместо него было собрание, на котором
работник военкомата провел беседу о положении в стране и
спросил ребят, кто из них желает защищать Родину. Руки
подняли все, в том числе и девчонки, здесь же написали
заявления, а повестки пришли в августе. Так и явились 17
числа в военкомат почти все одноклассники, и началось
изучение географии уже не по школьным учебникам, а наяву.
Отправили новобранцев в г. Ртищево
Саратовской области, где они прошли обучение в Татищевских
лагерях. Неплохо подготовленные, добровольцы прибыли на
товарную станцию Курского вокзала столицы. В это время враг
неистово рвался к Москве, и командование тщательно готовило
и берегло ополчение. Целый месяц еще находились в Москве на
усиленном четырехразовом питании, где молодой боец никак не
мог понять, почему кусочки хлеба такой причудливой
полукруглой формы и необыкновенного вкуса. Евгений избежал
страшного голода, что царил в Черноземье (в три года у него
умерла мать, и его взял на воспитание дядя Усатов Тимофей
Трофимович, проживавший в г Кропоткин Краснодарского края),
но батонов он не видел ни до войны, ни долго после нее.
Здесь бойцов обмундировали по высшему классу:
овчинные полушубки, новенькая форма, теплое китайское белье,
рукавицы…Влились новобранцы в отдельную 82-ю стрелковую
бригаду, что насмерть стояла на Волоколамском шоссе у г.
Клин. В ее составе преобладали сибиряки. Добровольцев
закрепили за опытными бойцами, те жалели пацанов и помогали
им адаптироваться в полевых условиях. Евгению было тогда
семнадцать с половиной, опекал его сибирский здоровяк дядя
Стефан, он отдавал ему свой сахар, а Женька – положенные
бойцу фронтовые 100 грамм.
Это был декабрь 1941 года. Настоящая русская
зима с 40-градусными морозами и снежными заносами в рост
человека. А снег, как вспоминает Евгений Кузьмич, был такой
рыхлый, что если в него падал человек, то проваливался, как
в некошеную траву. В этом снегу рыли окопы, землянки,
строили снежные шалаши, устилали лапником. Когда разжигали
костерчик, стены «плакали», потом подмерзали и становились «мраморными».
В планы гитлеровцев не входило воевать в
условиях суровой русской зимы, а потому и зимняя форма
одежды не была припасена: немецкие солдаты были в шинелях и
пилотках; но у них «назади тысячи верст голодной, враждебной
страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели», и они с
остервенением рвались к этому «странному, красивому,
величественному городу».
Первое столкновение Евгения Кузьмича с немцами
произошло во время разведки боем. Все произошло быстро и
удачно: ночью бойцы зашли в деревню и тихо пленили 11 немцев,
группа вернулась в полном составе, за что все получили двое
суток отдыха.
Вооружены были сибиряки автоматами, имели
противотанковые ружья, станковые и ручные пулеметы, у
добровольцев – винтовки и карабины. Бойцы томились в
ожидании открытого сражения. «Хотелось стрелять», - просто
говорит Евгений Кузьмич. И вот свершилось. На рассвете, часа
в 3-4, немцы предприняли психологическую атаку. «Шли в 4
шеренги во весь рост с криками: «Русь, Москва, капут».
Впереди барабанщики. Все это в сопровождении несметного
числа танков и при поддержке авиации с воздуха, –
рассказывает Евгений Кузьмич. – Но наша пехота выдержала и
первый, и второй, и даже третий натиски. Лишь четвертая
атака, когда наши силы уже были истощены, смогла заставить
пехоту отойти во вторую оборону, где стояла артиллерия. Но
тут на выручку пришла авиация и «Катюши». Все было в дыму:
день превратился в ночь. Много было потерь, но приказ:
позади Москва, назад ни шагу – выполнили». В этом сражении «Катюши»
были введены впервые, они стали неожиданностью не только для
немцев, но и для наших бойцов. Предназначенные для борьбы с
самолетами, в этом бою они стреляли по живой силе противника,
что и обеспечило успех нашим войскам.
В этом сражении Евгений Кузьмич был тяжело
ранен в грудную клетку с повреждением легочной ткани и
лопатки. Он был отправлен в госпиталь в Москву, оттуда через
Рыбинск, Ярославль, Челябинск в Нижний Кыштым, где его
оперировали, удалили осколки. Лечение длилось 6 месяцев.
Боец с теплотой вспоминает хирурга Надежду Борисовну,
медсестер Паперину Елену и Сидельникову Зою, которые не
только выполняли свои прямые обязанности, но и приносили
книги, газеты, по-доброму общались с ранеными, а санитарка
тетя Клава в буквальном смысле на руках носила после
операции Женьку на процедуры.
О событиях под Москвой напоминает ветерану
медаль « За оборону Москвы». |
|
